Глава 13
Дома Джеми сразу рассказал всем, что видел Дика, и продемонстрировал подписанный гипс. Потом он заставил всех, включая Кэрол и Лиз, тоже расписаться на лубке и успокоился только тогда, когда гипсовая повязка оказалась сплошь покрыта надписями и забавными рисунками.
Лиз наблюдала за детьми со смешанным чувством.
Она была рада, что перелом оказался совсем не страшным, однако встреча с Диком перевернула все. Видеть его ей было тяжело и вместе с тем… приятно. Все время, пока они разговаривали, ей хотелось прикоснуться к нему, сказать, как она его любит, но Лиз так и не решилась сделать это. С ее стороны подобный поступок был бы чистым безумием. Во многих отношениях Дик теперь был от нее еще дальше, чем Джек, и дотянуться до него она не могла.
На следующий день Лиз с утра поехала на кладбище, чтобы положить цветы на могилу мужа. Стоя перед гладким мраморным надгробием, она вспоминала проведенные с Джеком счастливые годы. Ей снова не верилось, что вся ее жизнь в одночасье пошла прахом. Это было так несправедливо, что она не удержалась и снова расплакалась. Лиз плакала о том, что потеряла она и что потерял Джек, которому уже не суждено было ни увидеть своих детей взрослыми, ни понянчить внуков, ни просто пожить в свое удовольствие. Для него все остановилось ровно год назад. Им предстояло идти вперед без него.
Сочельник и Рождество оказались для Лиз по-настоящему мучительными. Она давно знала, что ей придется непросто, но оказалась совершенно не подготовлена к тому, насколько тяжело все это будет. Лиз то и дело вспоминала маленькие семейные радости прежних праздников, когда они еще были вместе, когда шутили и смеялись, купаясь в теплой атмосфере домашнего уюта, и не подозревали, что их ждет. И тут же, почти помимо своей воли, она возвращалась мыслями к прошлому Рождеству. Перед ее глазами как наяву вставала ужасная картина: забрызганный кровью ковер в офисе, лежащий на полу Джек со свинцово-серым лицом и она сама — потрясенная, раздавленная, беспомощная, не имеющая ни малейшей возможности предотвратить кошмар, обрушившийся на головы ее и детей подобно снежной лавине.
Все это так подействовало на нее, что Лиз постоянно плакала и ходила по дому как сомнамбула, ни на что не обращая внимания и почти не реагируя, когда к ней обращались. Дети тоже чувствовали себя подавленными, они не включали телевизор и никуда не выходили.
Лиз не хватало силы воли, чтобы взять себя в руки и попытаться отвлечь их от тягостных воспоминаний. С тех пор как умер Джек, Рождество из праздника превратилось в тень кошмара. Оно весь год приближалось к ним и наконец набрасывалось, издевательски звеня колокольчиками Санты.
Тяжелее всего пришлось Лиз. Она мучилась воспоминаниями. Боль от потери Дика тоже не оставляла ее.
Она была в таком состоянии, что мать, позвонившая им накануне Рождества, предложила немедленно приехать и даже пожить с ними ближайшую неделю. Но еще больше Хелен забеспокоилась, когда Лиз сказала, что решила закрыть фирму.
— Я знала, что тебе придется сделать это! — заявила она. — Ты что, растеряла всех клиентов?
— Нет, мама, наоборот — их стало слишком много.
Я просто не справляюсь одна. К тому же мне надоело семейное право. Я больше не могу заниматься этой грязью. Уж лучше я стану детским адвокатом, чтобы представлять интересы детей.
— А кто будет тебе за это платить?
Услышав этот чисто практический вопрос, Лиз слабо улыбнулась — едва ли не впервые за прошедшие сутки.
— Суд, родители или правовые агентства, которые будут приглашать меня для ведения того или иного дела. Не беспокойся, мама, я знаю, что делаю.
Потом Хелен по очереди поговорила с каждым из внуков и, снова позвав Лиз к телефону, сказала, что они показались ей слишком подавленными. Это, впрочем, ее не удивляло — наступающее Рождество было тяжелым для всех.
Несколько часов спустя позвонила Виктория. Она удивила Лиз сообщением, что решила снова вернуться к работе адвоката, и заставила ее пообещать, что, несмотря на это, в будущем году они станут видеться чаще, чем раньше. Лиз понимала, чем вызвана эта просьба — Виктория беспокоилась о ней и детях, поэтому с готовностью согласилась, хотя и не представляла себе, как это будет возможно.
Больше ей никто не звонил. Ближе к вечеру Лиз сумела собраться и вывезти детей в кино. Им всем необходимо было отвлечься, и комедия, которую они смотрели, в конце концов рассмешила детей. Одна только Лиз не смеялась. Ей казалось, что в ее жизни не осталось ничего, кроме горечи потерь, и никого, кроме людей, которые уходили и оставляли ее одну.
Когда они вернулись домой, Лиз наполнила ванну горячей водой и некоторое время просто лежала, думая о том, как все-таки быстро пролетел этот год и как много всего произошло за это время. Вспомнила она и о Дике. Интересно, где он сейчас и что делает. Скорее всего Дик опять работает; он много раз говорил ей, что терпеть не может праздники и выходные, которые предназначены в основном для тех, у кого есть семья.
Сам же он предпочел оставаться холостяком. И только утвердился в этом после того, как вкусил радостей семейной жизни у нее на Дне благодарения. Лиз не в чем было его винить. Конечно, она бы предпочла, чтобы Дик был посмелее и дал им еще один шанс, но он решил иначе, и это было его право. Дику нравилась жизнь, которую он вел до встречи с ней, и он не пожелал расстаться с тем, что у него было. В конце концов, подумала она, Дик был бесконечно внимателен к ней и добр к Питеру и Джеми, и она всегда будет благодарна ему за все, что он сделал.
В эту ночь Лиз легла спать одна. Джеми спал в своей комнате с тех пор, как в первую ночь после возвращения из больницы повернулся во сне и пребольно стукнул ее по плечу гипсом. У Лиз даже остался синяк, который она и предъявила в качестве решающего аргумента, когда убеждала Джеми, что для всех будет гораздо безопаснее, если он поспит у себя по крайней мере до тех пор, пока ему не снимут гипс.
— Как дела, мам? — спросил Питер, заглядывая к ней в комнату. Лиз ответила, что все в порядке. Она очень высоко ценила заботу и внимание, которые Питер проявлял к ней на протяжении всего дня. В эти дни они все старались держаться вместе и, словно пережившие кораблекрушение, делились друг с другом крохами душевного тепла, которые у них еще оставались.
«Да, — думала Лиз, — и это Рождество они тоже запомнят надолго». Оно, конечно, было не таким ужасным, как предыдущее, однако пережить его оказалось даже труднее. Больше всего Лиз хотелось заснуть и проснуться, когда рождественские каникулы будут уже позади. Но сон, как это часто случалось в последние дни, снова бежал от нее. Лежа в постели, она снова думала о Джеке, Дике и детях. Часы показывали начало шестого утра, когда она наконец задремала, но тут зазвонил оставленный ею на ночном столике сотовый телефон.
Лиз, вздрогнув, очнулась.
— Кто это?! — спросила она все еще сонным, чуть хриплым голосом, но человек на другом конце линии молчал, очевидно, не узнав ее. Лиз готова была выключить телефон, когда он наконец заговорил. Это был Дик. Лиз в недоумении спросила себя: зачем он звонит?
За окнами было еще темно, но Лиз знала, что Дик скорее всего еще на работе.
— Привет, это я… — произнес он с наигранным весельем. Лиз не сдержала вздоха. Она чувствовала себя вымотанной до предела и была не в состоянии поддерживать светский разговор. — Решил, поздравить тебя с Рождеством…
— С Рождеством? Разве Рождество было не вчера? — слабо удивилась Лиз. Она что, оказалась в некой сумеречной зоне, и теперь вся ее жизнь будет состоять из одного бесконечного Рождества, в котором кто-то умирает, уходит, исчезает без следа, оставляя после себя только пустоту и боль?
— Да, похоже, ты права. Что-то я совсем заработался. Как там Джеми?
— Думаю, все в порядке. Во всяком случае, сейчас он спит. — Лиз потянулась и снова спросила себя, зачем он позвонил. Для шести утра он был что-то уж очень разговорчив.
— Спасибо, что успокоил его. Я бы так, не смогла, — сказала она.
— Джеми — отличный парень, он мне ужасно нравится.
Последовала долгая пауза, и Лиз даже начала клевать носом. Но тут же заставила себя встряхнуться, боясь, что может что-то пропустить. К счастью, Дик не успел сказать ничего важного — он как будто о чем-то мучительно размышлял.
— Как прошло Рождество? — спросил он наконец.
Впрочем, Дик представлял — как. Он думал о Лиз все эти дни, беспокоился, переживал за нее и детей и в конце концов не выдержал и позвонил. Во всяком случае, это была одна из наиболее очевидных ему самому причин, заставивших его взяться за телефон.
— Хуже, чем я ожидала, — честно призналась Лиз. — Похоже на операцию на сердце, но без наркоза.
— Сочувствую тебе, Лиз. Я знал, что так будет. Зато теперь по крайней мере все позади.
— До будущего года, — мрачно ответила Лиз. Воспоминания о прошедших днях все еще заставляли ее сердце болезненно сжиматься.
— Может, в будущем году вам будет полегче.
— Может быть. Я, во всяком случае, не спешу это выяснить. Слава богу, до следующего Рождества еще год.
А как ты? Чем ты занимался? — Лиз решила сменить тему.
— Работал. Как всегда.
— Я так и думала. Много было работы?
— Очень. Но я постоянно думал о тебе.
Лиз немного поколебалась, прежде чем ответить.
— Я тоже о тебе думала, — сказала она после небольшой паузы. — Жаль, что у нас все так получилось. И дети… Они вели себя просто ужасно!
— А я испугался, — честно признался Дик. — Во всяком случае, я поступил не так, как полагается зрелому мужчине.
— Ситуация была из ряда вон выходящей. Так что немудрено, — ответила Лиз, стараясь как-то подбодрить его. Ситуация действительно была сложной, разница заключалась в том, что Лиз обязательно бы вернулась и попыталась исправить положение. Дик этого не сделал.
— Мне очень тебя не хватало, — сказал Дик, и его голос прозвучал неожиданно печально. С тех пор, как он увидел ее в больнице, и вплоть до сегодняшнего дня мысли о Лиз преследовали его неотступно.
— Мне тоже. Это были очень долгие четыре недели, — негромко ответила она.
— Очень долгие, — согласился он. — И поэтому мне хотелось бы увидеться с тобой. Может, пообедаем как-нибудь вместе? Или позавтракаем?
— Я не против, — сказала Лиз, а сама подумала, действительно ли он собирается пригласить ее куда-то или это просто минутное настроение. Может быть, он работал все праздники и теперь ему было слишком тоскливо, слишком одиноко. Может быть даже, у него умер пациент. Ощущения, что Дик хочет вернуться, не было. Пусть волк-одиночка живет как хочет. Лиз все это время пыталась убедить себя, что так ему лучше.
— А что, если прямо сегодня? — предложил Дик, и Лиз вздрогнула от удивления. Вопрос застал ее врасплох.
— Сегодня?! Конечно, это было бы замечательно, но… Я же обещала повести детей на каток! — неожиданно вспомнила она. — Может быть, ты подъедешь после, и мы вместе выпьем кофе?
— Вообще-то я имел в виду полноценный обед. — В его голосе явственно прозвучали нотки разочарования.
— А завтра? — поспешно поинтересовалась Лиз.
— Завтра я работаю, — твердо сказал Дик, и Лиз невольно улыбнулась, подумав о том, что они договариваются о свидании в шесть сорок утра.
— А может быть, сейчас? — снова спросил он. — Правда, это будет завтрак, а не обед.
— Прямо сейчас? — поразилась Лиз. — Ты это серьезно?
— Абсолютно. У меня с собой пакет с бутербродами и термос с кофе. На двоих как раз хватит.
— А ты сейчас где? — спросила с подозрением Лиз, гадая, уж не пьян ли он. Его слова показались ей самым настоящим безумием.
— Вообще-то моя машина стоит прямо перед твоим крыльцом, — ответил Дик. Лиз выскочила из постели и бросилась к окну. На улице только начинало светать, но она сразу увидела на подъездной дорожке знакомый серебристо-голубой «Мерседес» с погашенными фарами.
— Что ты здесь делаешь? — изумилась она, и Дик, сидевший за рулем, поднял голову и помахал ей рукой.
— Ты с ума сошел!
— Я проезжал мимо и подумал, может быть, ты захочешь перекусить. Я только не знал, захочешь ли ты видеть меня, ведь я вел себя как последний трус! Но я люблю тебя, Лиз. — Он смотрел прямо на нее, и Лиз, стоя у окна, почувствовала, как у нее комок подкатил к горлу.
— Я тоже тебя люблю, — ответила она тихо и добавила:
— Может быть, зайдешь?
— Тогда я захвачу бутерброды с собой.
— Не нужно бутербродов, только приходи сам. И не звони в дверь — я сейчас спущусь. — Она дала отбой и, накинув халат, стремительно сбежала вниз, чтобы открыть ему дверь. Дик как раз выбрался из машины и теперь доставал с заднего сиденья что-то большое и яркое. На это ему потребовалась, наверное, целая минута.
Но вот он уже выпрямился и зашагал к ней. Лиз разглядела, что под мышкой Дик несет огромного радужного змея. Змей был сложен, но он все равно был очень большим и занял почти половину прихожей, когда Дик внес его в дом и прислонил к стене.
— Что это? Зачем ты его привез? — Лиз решила, что она спит и видит сон — слишком уж невероятным, нереальным казалось ей происходящее. Ранний звонок, приглашение на обед, появление Дика перед ее домом, а теперь еще этот змей, появившийся словно из сказки.
Одно Лиз знала наверняка: она любила Дика и теперь, поглядев на него, поняла это с особенной ясностью. Она полюбила его давно, только раньше была не в силах это признать.
— Это для Джеми, — просто сказал Дик, глядя на нее сверху вниз, и в его глазах Лиз прочла, что он чувствовал. Ему даже не нужно было ничего говорить — все было ясно без слов.
— Я люблю тебя, Лиз. — Он немного помолчал и добавил:
— Меган была права, я вел себя как последний идиот! Мне следовало вернуться и все наладить, но я слишком испугался.
— Я тоже испугалась. Дик. Просто я догадалась, в чем дело, чуточку быстрее тебя. — Лиз вздохнула. — И все-таки это был ужасно долгий месяц!
— Но теперь я вернулся, — сказал он. — И я намерен остаться с тобой навсегда, если, конечно, ты меня простишь.
— Я не сержусь на тебя, — прошептала она и вдруг нахмурилась. — Я и тогда не сердилась, но дети — выдержишь ли ты, если они снова начнут тебе грубить?
Дик усмехнулся.
— С одними будет проще, с другими — труднее, но я постараюсь. А если Меган так и не привыкнет ко мне, придется залить ей рот гипсом. Думаю, это поможет.
Лиз рассмеялась. Дик привлек ее к себе и поцеловал. Несколько секунд они стояли обнявшись и подскочили от неожиданности, когда прямо за их спинами раздался громкий голос:
— А это что такое?!
Лиз и Дик обернулись. Джеми стоял на лестнице в пижаме и, широко открыв рот, указывал пальцем на воздушного змея.
— Это? — Дик хитро прищурился. — Это твой воздушный змей. Я подумал, что у тебя ему будет лучше — ведь у тебя больше свободного времени, чтобы им заниматься. Но я надеюсь, ты иногда будешь меня на нем катать, ладно?
— Мой воздушный змей? Это правда, Дик?! — Джеми бросился вперед, едва не сбив Лиз с ног. — Честное слово он теперь мой?! Совсем-совсем?
— Совсем-совсем. — Дик улыбнулся и подхватил мальчугана на руки. — Честное благородное слово.
Джеми внезапно посмотрел на него с недоумением.
— А что ты здесь делаешь? — спросил он. — Я думал, ты рассердился на маму и Меган и больше никогда не придешь.
— Я действительно сердился на них немножко, — обстоятельно ответил Дик. — Но теперь я понял, что был не прав.
— А на меня ты тоже сердился? — на всякий случай уточнил Джеми, соскальзывая на пол и трогая кончиком пальца шелестящее радужное крыло змея. В эти минуты он был очень похож на мальчика с полотен Рокуэлла Кента.
— Нет, я никогда не сердился на тебя. А сейчас я вообще ни на кого не сержусь.
— Это хорошо. — Джеми серьезно кивнул и повернулся к матери. — Как насчет завтрака, мам? Я ужасно проголодался.
— Если ты подождешь минут десять, я как раз успею поджарить гренки. Тебе вполне хватит этого времени, чтобы одеться и вычистить зубы.
Но не успела она договорить, как наверху раздался топот и голос Меган спросил:
— Кто там? Это ты, мама?
— Да, это я, — ответила Лиз. — И еще Дик и Джеми.
— Какой Дик? Тот самый Дик, врач? — переспросила Мег, и Лиз услышала наверху голоса Питера, Энни и Рэчел. Похоже, они разбудили весь дом.
— Тот самый Дик, грубиян и идиот! — со смехом крикнул Дик. Меган, выйдя на площадку лестницы, смущенно улыбнулась.
— Извините, — пробормотала она. — Я была не права.
— Я тоже был не прав, Меган, — серьезно ответил Дик, улыбаясь ей.
— Давайте все-таки завтракать! — вставил Джеми. — А то уже утро!
— Хорошо, дорогой. — Лиз шагнула в сторону кухни, но остановилась. — Пожалуй, я сейчас испеку вафли, и мы все вместе сядем за стол. — Она улыбнулась Дику, и он поцеловал ее.
— Они не дают тебе посидеть спокойно, как я погляжу, — заметил он, входя следом за ней в кухню. — Ты вообще когда-нибудь отдыхаешь?
— Изредка, — ответила Лиз, доставая электровафельницу. — Обычно я ужасно занята, но к тебе это не относится. Можешь приходить к нам завтракать хоть каждый день.
— Вообще-то я планировал остаться, — громким шепотом сообщил Дик, наклоняясь к Лиз и щекоча губами ее шею.
— Мне нравится эта идея, — серьезно сказала Лиз, поворачиваясь к нему.
— И мне тоже, — ответил Дик и, подхватив Джеми, посадил его к себе на плечи. — Очень нравится, честное благородное слово! — Он счастливо рассмеялся и, обернувшись назад, увидел Меган, Рэчел и Энни, которые робко улыбались ему, стоя у дверей.
— А вам? — спросил Дик.
— И нам. Нам тоже очень нравится, — ответил за всех Питер, появляясь в дверях, а Лиз подумала, что она все-таки счастливая женщина.
Лучшего рождественского подарка семья с улицы Надежды не получала еще никогда.
