Глава 5

 Фергюсоны решили остаться в Лондоне до февраля, чтобы в полной мере насладиться светской жизнью до того, как полнота Евгении станет заметнее. Против обыкновения они оставили детей с собой, в столице. Анжелика обрадовалась этому больше, чем сама того ожидала.

 Так странно было осознавать, что она и сама могла бы провести эту зиму, подобно хозяевам, если бы отец вывел ее в свет прошлым летом. Анжелику представили бы самым уважаемым семействам, двору и потенциальным женихам. С такой родословной за ее руку и без солидного приданого боролся бы любой. Быть может, Анжелика и влюбилась бы в кого-то.

 Но судьба распорядилась по-другому. Потеряв отчий дом, отвергнутая братьями, она стала служанкой. Мир, для которого Анжелика была рождена, ускользнул от нее. Навсегда.

 Не представленная свету, она, скорее всего, превратится в старую деву, а вершиной ее карьеры станет пост гувернантки. Тристан разрушил ее будущее.

 Встреча с братом помогла Анжелике окончательно расстаться с надеждами на возвращение в Белгрейв и к старой жизни. По крайней мере, благодаря отцу у нее есть средства содержать себя в старости.

 Впрочем, это все далекое будущее. Что ее ждет в ближайшее время – вот о чем все чаще начала размышлять Анжелика.

 Служба у Фергюсонов вряд ли продлится вечно. Они были весьма хладнокровными и расчетливыми людьми, не заботящимися о благополучии слуг. На их доброту и порядочность рассчитывать не приходилось – дети вскоре вырастут, все мальчики отправятся в Итон, и ее уволят, если только пятый ребенок не окажется девочкой. Но и это будет лишь временным решением. В лучшем случае Анжелика прослужит еще лет пять. К няням чета Фергюсон не испытывала никакой привязанности, возможно, ее приняли на службу только из-за того, что Анжелика – родственница герцога. После предательства Тристана она четко понимала: все может измениться в любой момент и в худшую сторону.

 В Лондоне Анжелика каждый день ходила с детьми гулять в парк и часто разговаривала там с другими нянями. Почти все оказались старше ее, у многих было тоже несколько подопечных, но им всегда помогала особая горничная или младшая нянька. Только Анжелика одна следила за четырьмя детьми.

 В столице она дважды писала миссис Уайт и получила несколько писем в ответ. В них были приветствия от Хобсона, миссис Уильямс и нескольких горничных. Анжелика писала о детях, о Фергюсонах, о своих обязанностях, о Лондоне, о роскошном особняке нанимателей. Написала она и о встрече с братом и Элизабет.

 – Бедняжка осталась одна на всем белом свете, – удрученно поделилась миссис Уайт с Хобсоном, когда получила то письмо. Она поведала дворецкому о том, как его светлость отрекся от единокровной сестры. На глазах старого слуги выступили слезы.

 Маркхэм решил покинуть свой пост и уехать на континент. Он признался Хобсону, что не может прислуживать новому герцогу, зная, что тот сотворил с собственной сестрой. Тристан не пытался удержать Маркхэма, считая его слишком преданным Филиппу.

 Элизабет тем временем произвела в Белгрейве большие изменения. Мебель была переставлена. Шторы, чехлы и обивку заменили. Из Вены выписали роскошную люстру. Элизабет тратила состояние мужа, не скупясь. Миссис Уайт также упомянула, что герцогиня с дочерьми побывали в Париже, откуда привезли много новых платьев.

 Анжелике было больно читать об изменениях в родном доме – они казались ей вульгарными. Она все больше тосковала по отцу. Тем приятнее было получать известия от миссис Уайт и Хобсона, ведь они оставались единственными близкими ей людьми.

 В Лондоне миссис Фергюсон видела детей еще меньше, чем обычно, – была слишком занята приемами. Наконец, в середине февраля супруг настоял, чтобы она с детьми вернулась в Гэмпшир. Как бы крепко Стелла ни затягивала корсет на хозяйке, положение миссис Фергюсон стало очевидно всем. Выходить в свет стало совершенно неприлично. Пришлось все же покинуть столицу.

 Анжелика с интересом наблюдала, не захочет ли миссис Фергюсон почаще видеть сыновей и дочь. Но такого желания у хозяйки не возникало. Пытаясь развеять скуку, она организовывала обеды с подругами и посиделки для игры в карты. Приехала погостить ее мать – довольно простая женщина, дочь богатого купца, вышедшая за отца Евгении из-за его титула и состояния. Бабушка не пожелала видеть внуков и внучку и ни разу не посетила детскую. Стало ясно, от кого миссис Фергюсон унаследовала надменность и высокомерие. Таким образом, Анжелика имела полную свободу в воспитании и развлечении подопечных. Те очень сильно привязались к ней, а она полюбила их.

 Мистер Фергюсон вернулся в Гэмпшир лишь в начале апреля, вместе с друзьями. Среди прислуги ходили слухи о вечеринках, которые он закатывал в Лондоне, и о замеченных там женщинах определенного сорта. К счастью, его супруга оставалась в счастливом неведении относительно этих выходок – иначе на него обрушился бы весь огонь ее темперамента.

 Мать миссис Фергюсон тут же покинула Гэмпшир – они с зятем не ладили друг с другом, а через неделю отбыл и сам мистер Фергюсон, вновь оставив супругу одну. Той ничего не оставалось, кроме как гулять в саду в ожидании родов.

 – Скорее бы уж ребенок появился на свет, – сказала она Анжелике со смесью тоски и раздражения. Ей не терпелось вернуться в Лондон, к летнему сезону и балам дебютанток.

 – Мадам, ждать осталось совсем недолго, – как можно вежливее произнесла Анжелика.

 Миссис Фергюсон приобрела весьма громадные размеры и больше не носила корсеты. Кроме того, она жаловалась на бессонницу.

 Погода стояла необычайно жаркая, и Анжелика выводила детей на прогулку каждый день. Саймон катался на пони. Он страшно боялся отъезда в Итон и признался Анжелике, что не хочет никуда уезжать. Но его мнение никого не интересовало. Чарльз только что научился ходить и все время норовил куда-нибудь сбежать.

 В конце апреля в Гэмпшире объявился брат миссис Фергюсон, Мейнард. Повеса сообщил сестре, будто устал от Лондона, но на самом деле скрывался после очередного скандала. Мейнард одновременно ухаживал за двумя дочерьми банкира, причем одна из них не достигла совершеннолетия. В итоге сердце старшей оказалось разбито, репутация младшей уничтожена, отец разгневан. Распутнику пригрозили, что, если его еще раз увидят поблизости от юных леди, ему предстоит отвечать за свои злодейства перед законом. Мейнард рассудил, что пора ненадолго исчезнуть из столицы. Он собирался навестить друзей в Дербишире, но решил перед этим заглянуть к сестре.

 – Итак, чем занимался, братец? – спросила Евгения, сидя на террасе и попивая лимонад. Она еще не слышала последних новостей из столицы.

 – Да так… – ответил Мейнард. – Лондон так суетлив в это время года… Я решил ненадолго уехать за город.

 – Значит, опять безобразничал, – улыбнулась миссис Фергюсон. – Кто-то, с кем я знакома?

 – Надеюсь, нет, – рассмеялся брат, думая о невинном объекте его вожделения. Конечно, она и правда слишком юна, но это было свежо и весело. – Правда, ничего серьезного, всего лишь немного пофлиртовал.

 – С чужой женой?

 – За кого ты меня принимаешь? С очень симпатичной юной особой.

 – И?

 – Ее отец немного расстроился. Но это было совершенно невинно, уверяю тебя!

 – Мейнард, ты чудовище. Когда ты наконец повзрослеешь? – рассмеялась Евгения.

 – Никогда! Какое от этого удовольствие?

 – Пожалуй, ты прав. Так скучно следить за своим поведением. Жду не дождусь, когда смогу вернуться в город после рождения ребенка. Я здесь надолго не останусь.

 О, Мейнард не сомневался в этом. Они с сестрой были в чем-то очень похожи, и он с удовольствием встречался с ней на приемах и обменивался сплетнями. Вот только зачем ей дети? Должно быть, все ее муж. Самой Евгении они не нужны, уж это Мейнард понимал.

 Они немного поговорили об общих знакомых, затем миссис Фергюсон отправилась в свои покои. Мейнард решил прогуляться в саду и неожиданно наткнулся на Анжелику с детьми. Те выбегали из лабиринта. Анжелика буквально врезалась в брата миссис Фергюсон.

 – Ох, простите, простите, – произнесла она, поправляя чепчик. На щеках заиграл румянец.

 Мейнард с изумлением взглянул на нее. Пожалуй, ему еще не приходилось видеть столь красивую женщину.

 Анжелика не имела ни малейшего понятия, с кем столкнулась. Никто не говорил ей о гостях, но, очевидно, мужчина был именно гостем. Странно, что миссис Фергюсон кого-то принимает дома в таком положении.

 – Ничего страшного, – с вежливой улыбкой ответил Мейнард. Он оглядел незнакомку с головы до ног. Очевидно, это новая няня. Прекрасная внешность. Личико с утонченными, идеальными чертами. Будто высечено из мрамора. А то, как она говорила, ясно показывало: это далеко не простолюдинка. – Я и не знал, что мои племянники и племянница находятся теперь под присмотром столь очаровательной дамы. Я должен навещать их чаще, – продолжил он, дразнясь.

 Анжелика не улыбнулась. Она поняла, кто ее собеседник.

 – Я рада встрече с вами, сэр, – произнесла она, присев в реверансе и опустив взгляд.

 – Могу я нанести вам визит в детской? – спросил Мейнард, явно ожидая игривого ответа.

 – Дети сейчас отправляются пить чай, затем примут ванну и лягут спать, – холодно ответила Анжелика и сразу пожалела о сказанном. Теперь брат хозяйки знает, что дети рано ложатся. А что, если он проникнет в детскую, а их не будет рядом? Несколько озадаченная, она покатила коляску с Чарльзом к дому. Остальные побежали за ней.

 – До свидания, – проговорил Мейнард ей вслед с явным намеком в голосе.

 Анжелика рассказала обо всем Хелен. За последние пять месяцев они сдружились.

 – Что мне делать, если он объявится здесь? – спросила она в панике.

 – Он настоящий проходимец, – ответила служанка, качая головой. – Ты слышала про девицу на ферме? Пятнадцать лет, а на прошлой неделе родила ему ребенка. Девочку. Разбила сердце родителям, а он и пальцем не пошевелил на этот счет.

 Хелен рассказала, что у Мейнарда несколько внебрачных детей, и ни одного он не признал.

 – Убедись этой ночью, что дверь в детскую заперта, – посоветовала Хелен.

 Анжелика и Хелен подали детям чай, после чего искупали их и переодели в ночные рубашки. Прочитав младшим сказку, Анжелика достала детскую книгу на французском для Саймона и Эммы. В ней рассказывалась история маленького мальчика и его пса; пес потерялся, но в конце хозяин нашел его. Ребятам понравилось.

 Когда дети уснули, Анжелика и Хелен немного поболтали. Затем горничная ушла в свою комнату, и Анжелика заперла за ней дверь.

 Мейнард ужинал с сестрой. Мистер Фергюсон все еще гостил у друзей, но при наступлении родов мог вернуться весьма быстро. Евгения радовалась, что хоть брат составил ей компанию.

 – Ты не сказала мне о вашей новой няне, – недовольно сообщил он. – Очень красивая штучка. Давно она у вас работает?

 Миссис Фергюсон изогнула бровь. Впрочем, красоту Анжелики было бессмысленно отрицать.

 – Не помню, кажется, полгода. Мейнард, пожалуйста, не надо. Она отлично ухаживает за детьми, и нам не с руки увольнять ее перед появлением нового ребенка. Развлекайся с кем-нибудь еще – и, желательно, в другом месте. – Смерив брата строгим взглядом, миссис Фергюсон продолжила: – У нее, кстати, довольно интересная история. Она дальняя кузина Тристана Латэма. Ее мать была француженкой. Теперь она сирота.

 – Родственница герцога Уэстерфилда? И впрямь интересно. Кстати, если она наполовину француженка, она не такая уж и целомудренная, как ты, видимо, считаешь.

 – Ага, как же, братец. Анжелика очень юна. И, может быть, Латэм и не питает к ней особо теплых родственных чувств, но я уверена, ему не нужны легионы бастардов, пусть и от дальних родственников. Она безукоризненно воспитана. По словам Латэма, ее мать – простолюдинка, но аристократические манеры сквозят в каждом ее жесте и каждом слове. Так что рекомендую и правда найти кого-нибудь другого. Может, еще одну девицу с фермы? Пожалуй, и моих горничных лучше не трогай. Потом поднимается страшная шумиха. Гарри расстраивается.

 Мейнард испытывал серьезное искушение заявить, что ее муж и сам не прочь побаловаться и с девицами с фермы, и с ее собственными горничными, но удержался.

 – Как вы с Гарри нашли ее?

 – Герцог сам предложил Анжелику в качестве няни. Они с супругой страстно желали найти ей работу, а наша предыдущая няня как раз собиралась уехать. Все так замечательно совпало. Я уже тогда знала, что беременна, но не стала говорить.

 – Кузина герцога, – повторил Мейнард. – Да, забавно и крайне раззадоривает. Еще и красавица в придачу. Она сегодня чуть не переехала меня коляской. Замечательная дама, – улыбнулся он.

 – Если спугнешь ее, будешь отвечать перед Гарри, а он будет очень и очень не в духе. Твоя интрижка с той девицей с фермы нам не понравилась. Она, между прочим, родила на прошлой неделе, знаешь об этом?

 – Не знаю и не хочу знать. Мне плевать, – честно ответил Мейнард. Один из лакеев налил ему еще вина, хоть он явно уже хватил лишнего. – А вот тут совершенно другая история. Жаль, что она нянька. Такие дамы слишком хороши для слуг, а для людей нашего положения в обществе они неинтересны, поскольку бедны и работали прислугой. Не женятся же на горничных.

 – Анжелика не горничная, а няня. Полагаю, однажды она станет гувернанткой. Быть может, даже останется у нас в таком качестве.

 – А, скукотища. Поскорее бы уехать в Лондон и там повеселиться, – ухмыльнулся Мейнард.

 – О, да, – с энтузиазмом ответила Евгения и погладила живот. – Гарри хочет еще одного мальчика.

 – Зачем ему столько? У него уже есть трое.

 – Он создает собственную армию. Хочет, чтобы они продолжили его дело. По его словам, доверять можно только семье.

 – Может, он и прав. Пожалуй, отец придерживается того же мнения. Впрочем, мне не стоит доверять на этот счет, талантами дельца я явно обделен.

 – Да и я, – вздохнула миссис Фергюсон. – Гарри постоянно жалуется, будто я слишком много трачу, хоть и выражается очень мягко.

 – Везет тебе, – заметил Мейнард, оглядываясь по сторонам. – Мне бы найти кого-нибудь такого.

 Она рассмеялась.

 – Тогда почему бы тебе не прекратить гоняться за девчонками с ферм и нянями? Может, в Лондоне на каком-нибудь балу в июле тебе посчастливится встретить смазливую особу, у которой отец богат, как Крез.

 – О, мне бы именно такую.

 Миссис Фергюсон встала из-за стола.

 – Наслаждайся сигарой и портвейном. Боюсь, от дыма мне станет плохо. Пожалуй, пойду спать. Увидимся утром, дражайший братец. Держи себя в руках.

 Она слегка коснулась губами его щеки и ушла.

 Мейнарду всегда нравились такие вечера. Вино Гарри было замечательным – жаль, его не оказалось рядом, чтобы разделить напиток.

 Допив вино, Мейнард пару минут думал, чем бы заняться, а потом тихо рассмеялся и направился к лестнице. Он миновал второй этаж, на котором находилась его комната, поднялся на третий и остановился перед дверью детской. «Сейчас всего половина десятого – няня наверняка не спит», – подумал Мейнард и мягко нажал на дверную ручку.

 Анжелика оторвалась от чтения. Она слышала скрип и увидела, как шевелится ручка. Однако сколько повеса ни старался, дверь не открывалась – она была надежно заперта. Наконец он тихонько постучал. Анжелика все это время не издала ни звука.

 – Добрый вечер. Я знаю, вы здесь. Откройте, мне надо с вами поговорить.

 Она затаилась. Ее так просто не проведешь.

 – Не глупи, – продолжил Мейнард. – Давай повеселимся. Дети явно спят, а тебе должно быть так же тоскливо, как и мне. Открой, впусти меня.

 Нет ответа.

 В течение десяти минут Мейнард еще несколько раз подергал ручку, но в конце концов пнул дверь и ушел.

 Анжелика сидела не шелохнувшись, пока не услышала, как заскрипели ступени лестницы. Она сделала глубокий вдох и мысленно возблагодарила Хелен и всех, кто предупреждал ее о брате хозяйки. Иначе последствия могли оказаться самыми тяжелыми.

 Мейнард был зол на няню. Кем она себя возомнила? Думает, если она родственница герцога, то обязана изображать идеал невинности? В своей комнате развратник выпил еще вина и заснул в кресле, глядя на огонь в камине и ругая мисс Латэм последними словами. Он бы ее проучил – но не мог.

 Анжелика проявила большую мудрость.